Заинтересовавшись театром Эрика Санжу, пошла про него почитала. И сразу выяснилось, что не так давно он поставил "Публику". Что, собственно, было как-то ожидаемо после такой трактовки "Дона Перлимплина".
Интересно, что в спектакле использована музыка Прокофьева. И это, опять же, наводит на мысль о хорошем знании биографии Лорки: с Прокофьевым Лорка был знаком, они встречались — причем как раз на Кубе, где Л. как раз и писал "Публику" (в 1930-м).
Одно обстоятельство меня удивило: Санжу сам перевел пьесу. То есть это что же, "Публика" на французский до последнего времени не была переведена? Как странно — при традиционно сильной французской испанистике вообще и лоркинистике в частности.
Ну, как бы там ни было, — Compagnie Arène Théâtre, "Le Public" (2011 г.):
читать дальше
И еще сорок прекрасных фото — тут.
А вот видеонарезка:
Первый человек: Довольно!
Режиссер. Театр на свежем воздухе!
Первый белый жеребец. Нет. Уже открылся настоящий театр — погребенный в песчаных глубинах.
Вороной. Чтобы узнали правду мертвых.
Третий белый жеребец. Афиши на могилах, газовые рожки и длинные ряды кресел.
Первый человек. Да. Мы сделали первый шаг. Но я точно знаю, что вы трое таитесь, скользите по поверхности. (Три белых жеребца жмутся друг к другу.) Вы привыкли к плетке, к окрику погонщика, клещам кузнеца и потому боитесь правды.
Вороной. Когда скинут последнюю маску — кровь, не окажется никакой другой правды — только куст крапивы, пустой рачий панцирь и клочок ссохшейся шкурки, прилипший к стеклу.
Первый человек. Их надо немедля гнать отсюда. Они боятся публики. Я знаю правду и знаю: им нужна не Джульетта. Я по глазам вижу, чего им хочется — и мне больно.
Вороной. Им много чего хочется. Как и тебе.
Первый человек. Нет. Я хочу одного.
Первый белый жеребец. Всякий оберегает свою маску, подобно нам, жеребцам.
Режиссер. Есть только одна маска. Я был прав, Гонсало. И если ты посмеешься над маской, она вздернет тебя, как того парня, и будешь болтаться в петле из кишок...
(Это я произвольно выбрала кусок из третьей картины.)
Можно сравнить с "классической" (и первой — 1986 года) испанской постановкой:
(Картина первая.)
Первый человек. Вы режиссер театра на свежем воздухе?
Режиссер. К вашим услугам.
Первый человек. Мы пришли поздравить. Ваша последняя работа...
Режиссер. Благодарю вас.
Третий человек. ...так необычна!
Первый человек. И название прелестное — "Ромео и Джульетта".
Режиссер. Двое влюбленных — мужчина и женщина.
Первый человек. Не обязательно. Ромео может быть птицей, а Джульетта — камнем. Ромео может быть крупинкой соли, а Джульетта — географической картой.
Режиссер. Но кем бы они ни были, они останутся Ромео и Джульеттой — навеки.
Первый человек. Влюбленной парой! Вы полагаете, они любили друг друга?
Режиссер. Ну, знаете ли... Я не настолько...
Первый человек. Вот вы и выдали себя!
Второй человек (Первому человеку). Ты бы поостерегся! Сам не без греха. Зачем слоняешься у театрального подъезда? Сходи в лес, окликни его и услышишь шум лесных соков. А ходить в театр!..
Первый человек. В театр и надо идти, чтобы...
Третий человек. ...разверзлась истина могил.
Второй человек. Могил с газовыми рожками, афишами и длинными рядами кресел.
Режиссер. Господа...
Первый человек. Ну конечно, конечно. Вы режиссер театра на свежем воздухе, постановщик "Ромео и Джульетты"...
Второй человек. А не расскажете ли нам, сеньор Режиссер, как мочился Ромео? Разве это не любопытное зрелище? И сколько можно грозиться, что кинешься с башни, ломая комедию горя? Что же случилось, сеньор Режиссер, пока ничего не случалось? А сцена в гробнице? Почему вы сами туда не спустились? Вы б увидели, что ангел позаимствовал у Ромео его принадлежности, а взамен оставил ему свои. Если я вам скажу, что главный герой — это ядовитый цветок, вы ведь не сумеете мне возразить...
Из третьей картины:
Первый белый жеребец. День — это призрак.
Джульетта. Я знала женщин, готовых умереть ради солнца.
Первый белый жеребец. Пойми, один-единственный день, а после — любить! Все ночи сколько их ни есть — любить.
Джульетта. Так все говорят. Все! Люди, деревья, кони. Я знаю наизусть все, что ты скажешь. Луна потихоньку рушит покинутые дома, подпиливает колонны и дарит червям малюсенькие фонарики, чтоб им было светлее в потемках черешен. Луна сует в окна спален маски болезней, обдает холодом животы беременных, а стоит мне замешкаться, оплетает плечи травой...
Ну и так далее, в переводе Н. Малиновской.