В "Антологии испанского рассказа 1930-1939" прочитала рассказ Унамуно "Redondo, el contertulio". Redondo — это фамилия, а contertulio одним русским словом и не переведешь. Это участник tertulia — дружеского собрания, кружка друзей. Для главного героя рассказа эти собрания друзей в кафе были самым важным в жизни. Но потом ему пришлось уехать, далеко, в Америку, и провести там двадцать лет. И все эти годы единственное, чего он хотел, — вернуться домой. А настоящим домом, настоящей родиной для него были вот те несколько столиков в кафе, слева от входа, в глубине зала, в уголку, где они по вечерам собирались с друзьями. И вот наконец он смог вернуться, смог прийти в их кафе. Он понимал, что никого из друзей там уже не встретит, но всё же надеялся. Но за их столиками сидели совсем другие, незнакомые ему люди, молодежь...
Кончается-то там всё хорошо: Редондо влился в этот новый кружок, который, оказывается, очень почитал своих предшественников, то есть как раз его друзей и его в том числе (считали, что он умер). Он там стал как бы живой легендой, отцом-основателем, неоспоримым авторитетом в любых беседах... А когда он умер, в завещании его прочитали, что он будет ждать своих друзей на небе, небесной родине, в кафе, в углу слева от входа.
читать дальше"Ты хочешь, наверное, чтобы мы встретились с тобой на том свете и продолжили нашу беседу под кровом чудесного кафе с музыкой и шелестом крыльев, смеясь, попивая вечное божественное пиво. Не бойся, Багариа, будь уверен, мы там встретимся". (Из "Диалогов с диким карикатуристом", 10 июня 1936, перевод А. Грибанова.) Может, когда это говорил, вспоминал этот рассказ обожаемого им Унамуно? А уж их собственное чудесное кафе — гранадское кафе "Аламеда" времен их с друзьями молодости, мне кажется, вспоминал точно.
Вот оно на снимке. Только тут еще раньше — 1909 год, а их с друзьями посиделки происходили во второй половине десятых.

"Закоулок" в кафе "Аламеда"
В глубине зала за эстрадой, на которой располагался маленький оркестр, оставалось достаточно места еще для двух или трех столиков с удобными угловыми диванами. Вот в этом уютном закоулке и сходились по вечерам наши юные интеллектуалы. Они выбрали столик поближе к сцене, и вскоре все пятеро музыкантов стали их друзьями. Вначале, под влиянием окружающей обстановки, они назвали свой кружок "Клуб кутил", но название это не прижилось, и все сошлись на непритязательном "Закоулок" ("El rinconcillo"). Нельзя не вспомнить, что грубоватые завсегдатаи "Аламеды", вопреки устоявшемуся мнению о том, что между так называемыми простыми людьми и теми, кто занимается — без всякой саморекламы — умственным трудом, существует явная несовместимость, ни разу не взглянули на утонченных интеллектуалов-"закоулочников" с неприязнью или пренебрежением, а, напротив, относились к ним уважительно и даже с симпатией.
Наши встречи за столиком кафе не носили характера ритуальных собраний некоего замкнутого сообщества, нет, это были просто встречи друзей, во время которых происходил, разумеется, обмен жизненным опытом, мыслями, книгами... этот живой и плодотворный обмен, происходивший между нами так естественно, словно невзначай, оказывался зачастую значительно богаче и давал нам много больше, чем университетские занятия...
Когда Лорка присоединился к нашей группе, он был начинающим музыкантом, и нам казалось, на этом пути его ждало большое будущее. Кстати, среди нас он был единственным музыкантом — все "закоулочники", за исключением нескольких человек, отважившихся заняться живописью, пошли по не менее тернистому пути прозы. А музыка в то время была далека от нас. Только Франсиско Сориано Лапреса и Рамон Перес Рода увлекались и музыкой, а все остальные как бы откладывали интерес к этому искусству на потом. И лишь присутствие Лорки, дружеские отношения с оркестрантами из "Аламеды", разговоры о музыке, которые вели между собой Лорка, Перес Рода и Сориано Лапреса, пробудили в нас любопытство, а потом и пристрастие к музыке. Торжественным процессом посвящения в музыкальное искусство — позже мы на всю жизнь превратились в его преданных почитателей — стали импровизированные фортепьянные концерты, которые время от времени давал нам Лорка, поднимаясь на эстраду в поздний час, уже после полуночи, когда музыканты заканчивали программу и в кафе почти не оставалось посетителей. Вскоре довершил наше музыкальное "обращение" приезд в Гранаду де Фальи". (Хосе Мора Гуарнидо, из книги "Федерико Гарсиа Лорка и его мир", перевод Г. Дубровской.)