Я не знаю точной даты его рождения, знаю только год — 1913-й. То есть в нынешнем году исполняется сто лет со дня рождения Эдуардо Родригеса Вальдивьесо (Eduardo Rodríguez Valdivieso), которого называют адресатом единственных сохранившихся любовных писем Лорки.
читать дальшеПервое письмо было написано Лоркой осенью 1932-го. В этом году, в феврале, они с Родригесом Вальдивьесо и познакомились — в Гранаде, во время карнавала, на костюмированном балу в отеле "Альгамбра". Эдуардо было 18, он был в костюме Пьеро (Лорка вспомнит этот его костюм в одном из писем: "...aquella delicada figura de Pierrot que me sorprendió una noche con su melancolía de niño perdido en los jardines del Sur — "...тот хрупкий образ Пьеро, который поразил меня однажды ночью своей печалью — печалью ребенка, затерянного в садах Юга"). А потом Л. уехал в Мадрид и вернулся (ненадолго) в Гранаду только в августе. Они с Эдуардо встретились снова, и осенью Лорка написал ему из Мадрида первое письмо. А последнее датировано апрелем 33-го. Всего их шесть, этих писем.
Тогда, в 30-х, Эдуардо был простым банковским клерком, служил в Испанском кредитном банке в Гранаде — и тяготился и этой работой, и жизнью в провинции. Лорка прекрасно понимал это и в письмах старался поддержать его. Л. постоянно дает понять юноше, как тот важен для него: "Знаешь ли ты, что единственный человек в Гранаде, которому я пишу, — это ты?" "Не грусти, — просит он. — В любом случае помни, что у тебя есть я".
Лорка хочет, чтобы Эдуардо рассказывал ему о своей жизни, о том, что он думает, что чувствует, и присылал то, что он пишет, "хотя самое лучшее для тебя — много-много читать, ведь ты сейчас в том возрасте, когда нужно усваивать многое, чтобы обогатить душу". И сам рассказывает о себе, о том, что происходит в его жизни. О том, что ему предложили — ни много ни мало — художественное руководство всем национальным театром — "Но думаю, что не приму это предложение" (и не принял); о репетициях "Кровавой свадьбы" и о ее премьере, о гастролях "Барраки" и о поездках с лекциями в Галисию и Барселону...
"Я так хотел бы быть рядом с тобой" — лейтмотив всех писем. Хотел бы, чтобы Эдуардо приехал в Мадрид, хотел бы сам приехать к нему в Гранаду: "Как бы мне хотелось наслаждаться с тобой воздухом гранадской весны, языческим духом храмов, зелеными порывами ветра..." В другом письме он вспоминает гранадскую осень, Гранаду своей юности: "В Мадриде — прелестная осень. Я вспоминаю с далекой грустью те огромные желтые кроны старых деревьев Кампильо, и ту одинокую Пласа де лос Лобос, полную листьев акации, и тот божественный первый холодный ветер, который заставляет дрожать воду в фонтане на Пласа Нуэва. Всё это — Гранада моей мечты и моего одиночества, когда я был подростком и никто меня еще не любил"...
Л. хотел помочь юноше увидеть мир, открыть перед ним новые горизонты: "Я так хочу сейчас видеть тебя, говорить с тобой, путешествовать с тобой, увести тебя в незнакомые тебе миры..." Но Эдуардо был еще очень молод, зависел от родителей, а они, насколько можно судить, предпочитали для сына стабильную работу в банковской сфере в родной Гранаде и не хотели отпускать его в Мадрид. То есть в Мадриде-то он бывал, но только наездами. В один из таких наездов, в 33-м, Лорка познакомил его с Альберти, Марией Тересой Леон, с Архентинитой... А когда "Баррака" приехала в Гранаду, привлек Вальдивьесо к участию в спектакле: дал ему одну из главных ролей в постановке "Девушки с кувшином" Лопе де Веги. В музее Фуэнте-Вакероса хранится интересный документ: краткие заметки Лорки-режиссера о молодых актерах "Ла Барраки":
Третий сверху — Эдуардо Родригес Вальдивьесо: "Voz dulce. Sentido de la prosa. Sentido del verso..." — "Нежный голос. Чувство прозы. Чувство стиха..."
Возвращаясь к письмам — самое длинное, и самое нежное, и самое откровенное из них — предпоследнее, от 8 апреля 1933-го. Его действительно можно назвать любовным. Вот его концовка: Adiós. En esta carta llena de ternura va la verdad de mis sentimientos; si tú los rechazas, ellos como patitos asustados vendrán a buscar las amargas aguas de mi realidad. — Прощай. В этом письме, полном нежности, — правда моих чувств; если ты их отвергнешь, они, как испуганные утята, пойдут искать горькие воды моей реальности.
На эти чувства Эдуардо, кажется, не ответил. Хотя ту первую ночь, ночь их встречи в Гранаде, некоторые из тех, кого я читала, называют ночью любви. Только эта ночь и была? Или и ее не было? В общем, сложно утверждать что-нибудь о вещах, которые касаются только двоих — и только двоим доподлинно известны.
Как бы там ни было, дружеские отношения между ним и Лоркой сохранялись буквально до последних дней жизни Л. Это именно ему, Вальдивьесо, Лорка рассказал тот свой сон. 18 июля 1936-го (в этот день началась война, но тогда они об этом еще не знали) Эдуардо пришел поздравить его с именинами, и Лорка рассказал о приснившемся ему кошмаре: женщины в черном, окружив его, угрожали ему огромными, черными же, распятиями...
После войны жизнь текла своим чередом, Родригес Вальдивьесо добился успеха в профессиональной сфере: стал директором одного из банков в Барселоне. Женился, родилась дочь...
В 1988-м было записано видео с его воспоминаниями о Лорке (в частности, он рассказывал о том, насколько бескорыстным и великодушным человеком тот был).
А в 1995-м, за два года до смерти, он передал дому-музею в Фуэнте-Вакеросе те самые шесть писем Лорки, которые хранил, никому не показывая, шестьдесят с лишним лет.
Несколькими годами позже, в 2002-м, в Фуэнте-Вакеросе именем Родригеса Вальдивьесо назвали одну из улиц. В сентябре в музее прошел вечер, посвященный его памяти, на котором присутствовали его вдова и дочь.
А в нынешнем году, к дню рождения Лорки, эти письма издали отдельным сборником. Это факсимильное издание подготовил и написал к нему предисловие Хуан де Локса, который на протяжении многих лет был директором музея в Фуэнте-Вакеросе и Родригеса Вальдивьесо знал лично. Опубликованы-то письма были уже давно, но вот так, отдельной книжкой, вышли впервые.
Заметка (на испанском) о презентации книги.
...В одном из писем Лорка попросил Вальдивьесо прислать ему свою фотографию. Эдуардо выполнил просьбу — и даже перевыполнил.)) На посланном им Лорке снимке он в пяти проекциях, как бы отраженный в пяти зеркалах.
читать дальше
Все пять Эдуардо тут не уместились, один получился отдельно, жаль только, что несколько отрезанный:
читать дальше
А рядом — рукопись того самого письма.
Эти письма были написаны для одного человека, и больше ни для кого. Но если этот один человек) всё-таки, через долгие годы, сам решил их обнародовать... Конечно, совсем было бы хорошо, если бы разрешение на их публикацию дал сам автор. Ну, в общем, это вечные мои метания и сомнения по поводу публикации его писем. (Совершенно все они совершенно прекрасны, но ведь он же не разрешал их публиковать... Но прекрасны же... Но не разрешал же... Но, может быть, если бы дожил — всё-таки разрешил бы... И так до бесконечности.)
Но разве ж можно было в этом юбилейном для Вальдивьесо году, году его столетия, не помянуть его, не рассказать о нем?
Автор большой статьи о нем в El Mundo, Мануэль Франсиско Рейна, в конце своего материала говорит об этой любви: Quizá no la única ni la última, pero sí verdadera y viva, hasta el final, en el corazón del poeta. También en todos aquellos que amamos su obra y su figura. — "Наверное, не единственная и не последняя, но подлинная и живая, до конца, в сердце поэта. И во всех нас, в тех, кто любит его творчество и его самого".
...Amigo mío lejano, deja que coja tus manos y nota en mi silencio la expreción más honda de mi sentir. — Друг мой далекий, позволь мне взять твои руки в свои и ощути в моем молчании самое глубокое выражение моих чувств...
читать дальшеПервое письмо было написано Лоркой осенью 1932-го. В этом году, в феврале, они с Родригесом Вальдивьесо и познакомились — в Гранаде, во время карнавала, на костюмированном балу в отеле "Альгамбра". Эдуардо было 18, он был в костюме Пьеро (Лорка вспомнит этот его костюм в одном из писем: "...aquella delicada figura de Pierrot que me sorprendió una noche con su melancolía de niño perdido en los jardines del Sur — "...тот хрупкий образ Пьеро, который поразил меня однажды ночью своей печалью — печалью ребенка, затерянного в садах Юга"). А потом Л. уехал в Мадрид и вернулся (ненадолго) в Гранаду только в августе. Они с Эдуардо встретились снова, и осенью Лорка написал ему из Мадрида первое письмо. А последнее датировано апрелем 33-го. Всего их шесть, этих писем.
Тогда, в 30-х, Эдуардо был простым банковским клерком, служил в Испанском кредитном банке в Гранаде — и тяготился и этой работой, и жизнью в провинции. Лорка прекрасно понимал это и в письмах старался поддержать его. Л. постоянно дает понять юноше, как тот важен для него: "Знаешь ли ты, что единственный человек в Гранаде, которому я пишу, — это ты?" "Не грусти, — просит он. — В любом случае помни, что у тебя есть я".
Лорка хочет, чтобы Эдуардо рассказывал ему о своей жизни, о том, что он думает, что чувствует, и присылал то, что он пишет, "хотя самое лучшее для тебя — много-много читать, ведь ты сейчас в том возрасте, когда нужно усваивать многое, чтобы обогатить душу". И сам рассказывает о себе, о том, что происходит в его жизни. О том, что ему предложили — ни много ни мало — художественное руководство всем национальным театром — "Но думаю, что не приму это предложение" (и не принял); о репетициях "Кровавой свадьбы" и о ее премьере, о гастролях "Барраки" и о поездках с лекциями в Галисию и Барселону...
"Я так хотел бы быть рядом с тобой" — лейтмотив всех писем. Хотел бы, чтобы Эдуардо приехал в Мадрид, хотел бы сам приехать к нему в Гранаду: "Как бы мне хотелось наслаждаться с тобой воздухом гранадской весны, языческим духом храмов, зелеными порывами ветра..." В другом письме он вспоминает гранадскую осень, Гранаду своей юности: "В Мадриде — прелестная осень. Я вспоминаю с далекой грустью те огромные желтые кроны старых деревьев Кампильо, и ту одинокую Пласа де лос Лобос, полную листьев акации, и тот божественный первый холодный ветер, который заставляет дрожать воду в фонтане на Пласа Нуэва. Всё это — Гранада моей мечты и моего одиночества, когда я был подростком и никто меня еще не любил"...
Л. хотел помочь юноше увидеть мир, открыть перед ним новые горизонты: "Я так хочу сейчас видеть тебя, говорить с тобой, путешествовать с тобой, увести тебя в незнакомые тебе миры..." Но Эдуардо был еще очень молод, зависел от родителей, а они, насколько можно судить, предпочитали для сына стабильную работу в банковской сфере в родной Гранаде и не хотели отпускать его в Мадрид. То есть в Мадриде-то он бывал, но только наездами. В один из таких наездов, в 33-м, Лорка познакомил его с Альберти, Марией Тересой Леон, с Архентинитой... А когда "Баррака" приехала в Гранаду, привлек Вальдивьесо к участию в спектакле: дал ему одну из главных ролей в постановке "Девушки с кувшином" Лопе де Веги. В музее Фуэнте-Вакероса хранится интересный документ: краткие заметки Лорки-режиссера о молодых актерах "Ла Барраки":
Третий сверху — Эдуардо Родригес Вальдивьесо: "Voz dulce. Sentido de la prosa. Sentido del verso..." — "Нежный голос. Чувство прозы. Чувство стиха..."
Возвращаясь к письмам — самое длинное, и самое нежное, и самое откровенное из них — предпоследнее, от 8 апреля 1933-го. Его действительно можно назвать любовным. Вот его концовка: Adiós. En esta carta llena de ternura va la verdad de mis sentimientos; si tú los rechazas, ellos como patitos asustados vendrán a buscar las amargas aguas de mi realidad. — Прощай. В этом письме, полном нежности, — правда моих чувств; если ты их отвергнешь, они, как испуганные утята, пойдут искать горькие воды моей реальности.
На эти чувства Эдуардо, кажется, не ответил. Хотя ту первую ночь, ночь их встречи в Гранаде, некоторые из тех, кого я читала, называют ночью любви. Только эта ночь и была? Или и ее не было? В общем, сложно утверждать что-нибудь о вещах, которые касаются только двоих — и только двоим доподлинно известны.
Как бы там ни было, дружеские отношения между ним и Лоркой сохранялись буквально до последних дней жизни Л. Это именно ему, Вальдивьесо, Лорка рассказал тот свой сон. 18 июля 1936-го (в этот день началась война, но тогда они об этом еще не знали) Эдуардо пришел поздравить его с именинами, и Лорка рассказал о приснившемся ему кошмаре: женщины в черном, окружив его, угрожали ему огромными, черными же, распятиями...
После войны жизнь текла своим чередом, Родригес Вальдивьесо добился успеха в профессиональной сфере: стал директором одного из банков в Барселоне. Женился, родилась дочь...
В 1988-м было записано видео с его воспоминаниями о Лорке (в частности, он рассказывал о том, насколько бескорыстным и великодушным человеком тот был).
А в 1995-м, за два года до смерти, он передал дому-музею в Фуэнте-Вакеросе те самые шесть писем Лорки, которые хранил, никому не показывая, шестьдесят с лишним лет.
Несколькими годами позже, в 2002-м, в Фуэнте-Вакеросе именем Родригеса Вальдивьесо назвали одну из улиц. В сентябре в музее прошел вечер, посвященный его памяти, на котором присутствовали его вдова и дочь.
А в нынешнем году, к дню рождения Лорки, эти письма издали отдельным сборником. Это факсимильное издание подготовил и написал к нему предисловие Хуан де Локса, который на протяжении многих лет был директором музея в Фуэнте-Вакеросе и Родригеса Вальдивьесо знал лично. Опубликованы-то письма были уже давно, но вот так, отдельной книжкой, вышли впервые.
Заметка (на испанском) о презентации книги.
...В одном из писем Лорка попросил Вальдивьесо прислать ему свою фотографию. Эдуардо выполнил просьбу — и даже перевыполнил.)) На посланном им Лорке снимке он в пяти проекциях, как бы отраженный в пяти зеркалах.
читать дальше
Все пять Эдуардо тут не уместились, один получился отдельно, жаль только, что несколько отрезанный:
читать дальше
А рядом — рукопись того самого письма.
Эти письма были написаны для одного человека, и больше ни для кого. Но если этот один человек) всё-таки, через долгие годы, сам решил их обнародовать... Конечно, совсем было бы хорошо, если бы разрешение на их публикацию дал сам автор. Ну, в общем, это вечные мои метания и сомнения по поводу публикации его писем. (Совершенно все они совершенно прекрасны, но ведь он же не разрешал их публиковать... Но прекрасны же... Но не разрешал же... Но, может быть, если бы дожил — всё-таки разрешил бы... И так до бесконечности.)
Но разве ж можно было в этом юбилейном для Вальдивьесо году, году его столетия, не помянуть его, не рассказать о нем?
Автор большой статьи о нем в El Mundo, Мануэль Франсиско Рейна, в конце своего материала говорит об этой любви: Quizá no la única ni la última, pero sí verdadera y viva, hasta el final, en el corazón del poeta. También en todos aquellos que amamos su obra y su figura. — "Наверное, не единственная и не последняя, но подлинная и живая, до конца, в сердце поэта. И во всех нас, в тех, кто любит его творчество и его самого".
...Amigo mío lejano, deja que coja tus manos y nota en mi silencio la expreción más honda de mi sentir. — Друг мой далекий, позволь мне взять твои руки в свои и ощути в моем молчании самое глубокое выражение моих чувств...
@темы: даты
-
-
07.09.2013 в 19:44-
-
07.09.2013 в 20:28Чудесный он. Совпадает с письмами.)
-
-
07.09.2013 в 20:30-
-
07.09.2013 в 21:12-
-
07.09.2013 в 21:53