Сначала казалось, что спрятаться можно —
за дождем или в складках теней.
Но внезапно включили луну,
чтоб устроить рифму к слову "напрасно".
И дождь
стал прозрачным — каким же еще быть дождю?
А что до теней,
то они словно псы по земле распластались,
всречая хозяйку.
Это час,
когда даже сама пустота —
недоступная роскошь:
у нее хоть название есть — "пустота".
Надвигается то, чему имени нет,
от чего убегают размеры и рифмы,
чтобы где-нибудь тешить других.
Видно, вправду никак
не вернуться в то время, когда нам казалось,
что спрятаться — можно:
за слезами, за горем, за памятью,
там, за рекой, за горами...
Больше нет ничего.
Это час, когда нет ничего.
В том числе, нет и смысла в старинном
"прощай".
Стишок тоже старинный — тридцатилетней, кажется, давности.
за дождем или в складках теней.
Но внезапно включили луну,
чтоб устроить рифму к слову "напрасно".
И дождь
стал прозрачным — каким же еще быть дождю?
А что до теней,
то они словно псы по земле распластались,
всречая хозяйку.
Это час,
когда даже сама пустота —
недоступная роскошь:
у нее хоть название есть — "пустота".
Надвигается то, чему имени нет,
от чего убегают размеры и рифмы,
чтобы где-нибудь тешить других.
Видно, вправду никак
не вернуться в то время, когда нам казалось,
что спрятаться — можно:
за слезами, за горем, за памятью,
там, за рекой, за горами...
Больше нет ничего.
Это час, когда нет ничего.
В том числе, нет и смысла в старинном
"прощай".
Стишок тоже старинный — тридцатилетней, кажется, давности.